ГЕОРГИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ СВИРИДОВ
(3(16).12.1915 – 1998)
Сегодня для всех очевидно, что Георгий Васильевич Свиридов уже при жизни был музыкальным классиком, великим композитором земли Русской. Талант такого масштаба появляется раз в столетие. Дирижер Владимир Федосеев верно подметил: «Можно назвать имена только трех больших композиторов, музыку которых играли на улицах еще при их жизни. Это – Моцарт, Верди и наш Свиридов. Это значит, что их музыка точно попала в душу народа».
Георгий Васильевич всегда жил жизнью страны, радовался и страдал вместе с народом, никогда не отрекался ни от своей эпохи, ни от своих убеждений, не «перекрашивался», не «перестраивался».
Все, написанное Свиридовым, ассоциируется с неким идеалом, к которому должен стремиться человек. В его музыке нет изображения зла, зато всегда есть добро… В музыке Свиридова есть та духовная красота и мощь, которая, несмотря на все катаклизмы и метаморфозы, является внутренним миром собирательного русского характера. «Я хочу создать миф: «Россия». Пишу все об одном, что успею, то сделаю. Сколько даст Бог», – говорил композитор.
Творческий путь Георгия Васильевича Свиридова никак не назовешь легким, а его жизнь – безоблачной. Он достиг известности только благодаря своему таланту и самоотверженному труду. Первые сочинения Свиридова – романсы на стихи Пушкина – сделали его имя известным еще в 1935 году. Однако подлинный «взлет» мастера начался в середине 50-х годов.
Вспоминая то время, художественный руководитель Московского камерного хора профессор Владимир Минин рассказывает: «Противно было от звучавших тогда ораторий, опер, кантат, которые писали по специальным заданиям, о партии, к празднику Октября. И вдруг в 1956 году в хор Свешникова, где я работал, Георгий Свиридов принес «Поэму памяти Сергея Есенина». Он сам пел и играл. Впечатление было ошеломляющее. Музыка, подстать стихам замечательного русского поэта Есенина, казалась такой же естественной и простой. Было такое ощущение, что она жила в каждом из нас, а Свиридов просто записал ее нотами. Так началось мое увлечение музыкой Свиридова и наше сотрудничество, длившееся более трех десятилетий».
Ранние и поздние сочинения Свиридова различаются настолько, что порой даже кажется, что они принадлежат разным авторам. Он одинаково легко писал и серьезную, и легкую музыку. Его сочинения разнообразны и по жанрам: это симфонии и концерты, оратории и кантаты. Однако в историю русской музыки он вошел как один из крупнейших вокальных композиторов, авторов, пишущих в основном произведения для голоса. Главным жанром, с которым композитор не расставался никогда, являлись песня и романс.
Из дневниковых записей Георгия Свиридова:
«Композитор наших дней пытается воздействовать на слушателя, обрушивая на него тонны мертвой музыкальной материи, замысловато-математически организованной.
Желание пришибить, прибить слушающего, дезорганизовать его душу и сознание, воздействовать на нервное, на низменное в человеческом существе…
Моя форма – песня. Отдельная, заключенная в себе идея. Как ее подать?
Пение – «мелодия» тянет к простоте, четкости, к формуле, к символу. Инструмент – тянет к выдумке, ухищрению, вариантности, к бесконечному изменению…
Аккомпанемент может быть построен на одной гармонии… Это как единый фон, т.е. одного цвета, например: золото в старых иконах, особенно византийского письма, или пронзительно синий фон (со звездами! как небо в Провансе) у Ван Гога в портретах. На таком фоне должно быть нарисовано лицо сильной выразительности или, еще лучше, Божественный лик. В музыке – это мелодия, символ души Божественной или Человеческой…
Если музыка хочет выражать душу человеческую, ее печаль и радость, ее сокровенные устремления, – она должна возвратиться к мелодии. Иного пути, кажется, нет».
Свиридов является создателем интересного музыкального жанра, который он назвал «музыкальной иллюстрацией». Композитор как бы рассказывает литературное произведение средствами музыки. Так, благодаря Свиридову по-новому зазвучало творчество замечательных российских поэтов Есенина, Маяковского, Блока, Некрасова, Пастернака.
В произведениях Свиридова непостижимым образом высвечивается глубинная суть поэтического слова, и не только русского. Когда вы слушаете романсы на стихи Роберта Бернса, вы ощущаете аромат Шотландии, хотя там нет ни одной музыкальной цитаты. Надо иметь гигантскую внутреннюю культуру, чтобы так чувствовать национальную поэзию.
Свиридов не был подвержен ветрам музыкальной моды. Во всех жанрах он нашел свой путь и уже не сворачивал с него. Его оркестр ярок и вместе с тем прозрачен, его мелодии изысканны и в то же время народны по духу. Пример этому – кантаты «Курские песни» и «Деревянная Русь». В них как нигде проявляется творческое кредо мастера, которое однажды он сам определил так: «Воспеть Русь, где Господь дал и велел мне жить, радоваться и мучиться».
«В музыке Свиридова есть своя интонация. Она узнаваема с первых тактов, – говорит Владимир Минин. – Его музыка для меня – как музыкальная икона. В ней всегда есть ощущение добра и еще – гигантская эмоциональная сила. Как говорил о нем Дмитрий Шостакович: «Нот мало, а музыки много».
И действительно, его музыка всегда отличалась простотой и какой-то особенной наглядностью.
Рассуждая о «сложности» и «простоте» в искусстве, Георгий Свиридов словно бы дает нам ключ к постижению его собственного творчества:
«…кто же в наши дни сознается в своей «простоте», в любви к простому, бесхитростному, простодушному, «однозначному», несложному. Никто не хочет быть простым, все теперь люди сложные.
Прокламируемый интерес к «сложному» заменяет собою интерес к «глубокому». И делается это – сознательно!
Глубина, если она действительно есть в произведении, никогда не бывает пустой, на то она и глубина, т.е. тайное, скрытое, зерно, если угодно истина, которая всегда ценна.
Между тем «сложное» само по себе не есть ценное. Есть много «сложного», но совершенно пустого, есть и «простота – хуже воровства».
Одним словом, ни простота, ни сложность сами по себе не представляют ценности.
Однако же говорят «Божественная простота», например о Пушкине. Но я никогда не слыхал, чтобы говорили «Божественная сложность».
Отчего же не говорят «Божественная сложность»?
А вот отчего:
«Искусство», т.е. содеянное человеком, в особенности «сложное», несет на себе печать его разума, «измышленности», и чем ни сложнее, тем «измышленнее»…
Простота же ценна тогда, когда она появляется как озарение, откровение, наитие, вдохновение не разумного, а духовного Божественного начала. Только такая, вдохновленная простота, внезапное проникновение в истину, в «тайну» мира – вот это ценно.
Сложность есть понятие человеческое, для Божества – мир прост.
Вот почему мы говорим «Божественная простота» о творении человека, когда оно просто, когда с него снята поверхностно окружающая его оболочка «сложного», затрудняющего нам видеть истину, зерно, Божественную сущность мира.
При созерцании такого искусства человек испытывает чувство облегчения, успокоения души, восторга исходящего от сознания прикосновения к Высшему началу».
Именно так воздействует на нас светлая, возвышенная музыка Свиридова к пушкинской «Метели», возводя от земли к небу, облагораживая душу.
Вдохновенным сочинением Георгия Свиридова «Время, вперед!» не одно десятилетие начиналась единственная информационная телепрограмма на одной шестой части Земли, в бывшем СССР. И, пожалуй, именно эта музыка, в отличие от следовавшей за ней информации, давала советским людям настоящее ощущение ВРЕМЕНИ.
Свиридов был щедро отмечен званиями и наградами практически при всех властях. Его трижды награждали Государственными премиями СССР (1946, 1968, 1980), Ленинской премией в 1960 году, в 1970 году ему присвоили звание народного артиста СССР, в 1975-м – Героя Социалистического Труда. Во многом поэтому, когда грянула перестройка и модным стало ругать прошлое, Свиридов и его музыка оказались в опале.
Знаменитая заставка в программе «Время» была снята с эфира как примета «тоталитарного прошлого». Однако спустя несколько лет справедливость была восстановлена. Вот что писал по этому поводу кинорежиссер Михаил Швейцер: «Потому что эта музыка – навсегда. Потому что в ней пульс свободной от политической суеты жизни. В ней время, которое вопреки всем ударам судьбы, историческим катастрофам и непоправимым потерям, продолжается вечно».
Георгий Свиридов когда-то заметил: «Эпоха, прожитая нами, мало имеет равных в истории по величине и размаху событий. ХХ век принес с собой в мир много грохота, смятения, подавляющих сознание впечатлений. Музыка ХХ века наполнилась необыкновенным напряжением, тревогой за жизнь, за судьбу человека. Но ХХ век принес и другое: небывалую силу и величие духа, новое понятие о нравственных ценностях, неистребимое в человеке желание добра и света, он вернул нас к категориям вечным».
Существует мнение, что не случись в России катастрофа 17-го года, Георгий Свиридов стал бы крупнейшим церковным композитором. И действительно, по его напевам и диатоническому ладу, в котором он не стремится услаждать слух замысловатыми гармониями, в ряду отечественных композиторов он ближе всех к церковной музыке. Георгий Свиридов одним из первых среди своих современников обратился к творчеству религиозного содержания. При его непосредственном участии и во многом благодаря ему в России стали проходить фестивали православной музыки.
«Спасение искусства заключено в вере в чудо воскресения, т.е. в идее, лежащей вне самой музыки, ибо новая музыка мертва не только сама по себе, мертва идея, ее рождающая», – писал Свиридов.
Георгий Васильевич очень высоко ценил музыку М.П. Мусоргского, считая его великим духовным композитором русского православия. По словам Свиридова, «он открыл заново корневое – русское искусство… Искусство Божьего Духа, Высоты, Непостижимой тайны, искусство полнокровное, могучее, хранившее народный дух, контактное с природой и ее жизнью, исполненной изначально Божественного духа, смысла непостижимого и вечного».
Отдавая должное «Всенощной» Рахманинова, Свиридов считал однако, что «в ней душа красиво грустит здесь, на своей Русской земле, но не летит к небесам»:
«Все это напоминает Владимирский собор в Киеве, который я безумно люблю, как люблю и эту музыку Рахманинова.
Однако в музыке его нет загадочности, нет Непостижимого, того, что составляет главное, Божественное в Христе. Нет Таинства, мистичности его Страшных Тайн, нет и чувства Запредельного Восторга, космического Вселенского пространства.
Нет чуда, нет расступающегося моря, нет сгорающих в печи отроков, нет Восставшего из Гроба, нет таинства Воскресения, нет потрясения жен, увидевших отваленный камень и пустой гроб (этого вообще нет ни в какой музыке).
«Христос воскресе из мертвых» – это лишь возглас ликования, но нет изумления, потрясения внезапной тишины…
Зато одна песнь «Ныне отпущаеши» Симеона Богоприимца представляет собой шедевр наивысшего достоинства, по красоте, глубине, по Христианству, по выразительности самого напева и гениальному претворению его в хоровом звучании, в форме и плетении голосов. Одна из лучших страниц музыкального искусства».
Размышления композитора, завершающего свой жизненный путь, о Вечном и Непостижим вылились в последнюю большую работу Свиридова, которыми стали «Песнопения и молитвы» для смешанного хора на слова из литургической поэзии.
«Песнопения и молитвы», над которыми Георгий Васильевич работал с 1991 по 1997 гг. и успел до своей кончины написать примерно десятую часть, занимают особое место в русской культуре. Это произведение, задуманное как творение грандиозного масштаба, словно музыкальный храм Христа, не имеет аналогов в истории культуры.
Конечно, сама по себе духовная музыка в наши дни отнюдь не редкость. Однако столь глубокого художественного выражения Православного Духа – по сокровенной сути его, по огромной высоте творческого высказывания и человеческой мудрости – ушедший век, думается, не знал.
«Песнопения и молитвы» – это рубежное произведение на музыкальном пути России, потому что это не только итог творческого пути Мастера. Оно завершает собой и русский музыкальный век и тысячелетие.
Содержательность музыки в сочетании со словами молитв «Песнопений» представляет собой колоссальное духовное единство. Ко всему прочему это и великое моление о нас – современниках: «Во спасение нас, поющих…», «Святый бессмертный, помилуй нас…» И духовный завет всем нам и нашим потомкам от Мастера, последнего русского музыкального художника тысячелетия, стоящего в ряду классиков. Свиридов, сочинив «Песнопения», создал как бы некое духовное хранилище, незаглушимый кладезь всего лучшего, что накопил наш народ в душе своей за века…
Строению этого сочинения, его жанру нет ничего подобного в истории музыки. Подобно самому Писанию, «Песнопения и молитвы» как бы бесконечны по духу своему. Крайняя скупость средств, порой даже суровость, полное отсутствие «фарисеева многоглаголания», воистину храмовая величественность хоровой партитуры, небесная гармоническая красота музыки и какая-то «неизреченная» ее сокровенность… Подобно молитве, говорит эта музыка обо всем самом важном, касающемся человека и мира.
Это не скорбная музыка. Однако последнее «Аллилуйя» звучит трагично. На исходе жизни композитор глубоко переживал происходящее в России, воспринимая свою эпоху как время убыли национального духа, распада великой страны, как огромную народную трагедию. На склоне лет, сознавая необходимость нравственного и художественного итога, со всей мощью Дара своего, со всем пылом сердца, до остатка отданного людям, родине, он прибег к тому, к чему только можно и должно было прибегнуть православному человеку в трудный час – к молитве.
«Для меня Россия – страна просторов, страна песни, страна печали, страна минора, страна Христа» (Г.Свиридов).