Один философ справедливо сказал, что братья Трубецкие, особенно Сергей Николаевич, стоят в ряду основоположников самостоятельной, самобытной русской философии.Сергей Николаевич старше своего брата Евгения всего на год. Люди особого круга, принадлежавшие к древнему роду Трубецких, князья, аристократы. Они получили блестящее воспитание. Юные годы их прошли в атмосфере музыки, поэзии, любви к культуре и отечественным традициям. Это были люди уравновешенные, большого роста, серьезные. Уже в юности они производили впечатление солидности. Как и многие люди той эпохи, в юности оба пережили увлечение материализмом, народничеством, отрицанием высших духовных ценностей, но очень быстро изучение философии сначала привело их к основам позитивизма, а потом, почти без перехода, — к глубокому пониманию значения идеалистической метафизики.
Познание тайн мира началось через философию Шопенгауэра. Затем, будучи студентом юридического факультета Московского университета, Сергей Николаевич проштудировал труды Куно Фишера по «Истории философии». И вот это изучение вывело Сергея Трубецкого из пустого, поверхностного, плоского, скучного мира позитивизма. Еще одним очень важным событием стало знакомство, а затем и глубокая дружба с Владимиром Сергеевичем Соловьевым. Эта дружба продолжалась до последних дней Владимира Сергеевича. И умер он на руках у Сергея Трубецкого. Глубоко отзывчивый ко всему не только отвлеченному, теоретическому, и прекрасному, Сергей Трубецкой погружается в античную философию. И, осмысленная через метафизику всеединства Соловьева, она приводит его к христианству и православию. Как пишет один из его коллег по Московскому университету, Сергей Николаевич был не только православным, но и человеком, глубоко убежденным в своем православии. На поминках Сергея Николаевича Трубецкого его коллега Владимир Иванович Вернадский сказал: «Идеалист-философ, вследствие мистической основы своего миропонимания, он в то же время являлся крупным ученым, владеющим всем аппаратом ученого XX века. Я живо помню, как он глубоко и ярко чувствовал эту вековую связь, когда он указывал на значение критики текста Нового Завета, на создание строгой, критически беспощадной научной работы ученых двух столетий, и как он учился на этой работе историческому пониманию более близких ему областей истории мысли». Упоминание Вернадским Нового Завета не случайно. Для изучения античности и истории мысли Сергей Николаевич едет в Германию и там встречается со знаменитым немецким историком, мыслителем и библейским критиком Aдольфом Гарнеком. Aдольф Гарнек был корифеем так называемой либеральной протестантской школы. Дело в том, что очень часто в церковных кругах, православных и католических боялись научной критики библейского текста, исследования вопроса о том, когда возникло то или иное произведение Ветхого или Нового Завета, о том, является ли достоверным то или иное древнее сообщение церковных историков. Когда же в конце концов этот консерватизм оказывался непереносимым, бросались в обратную крайность. Aдольф Гарнек нашел средний, очень выверенный и мудрый путь. Он признал значимость острого критического изучения первоисточников, но не позволял превращать это просто в какое-то археологическое занятие, а всегда видел в этом поиск духовных ценностей христианства, никогда не впадя в критиканство. Он не шел слепо за преданиями, но он не шел слепо и против них. И если критическое чутье ученого с мировым именем подсказывало ему, что исследование подтверждает древний текст, то он с радостью принимал это как объективный ученый и христианин. И вот дружба с Гарнеком, его школа сыграли огромную роль в формировании молодого Сергея Трубецкого. Ему не было еще 30 лет, и он впитывал все с необычайной быстротой. Он был человек колоссальных способностей, блестящих разнообразных дарований, остроумным, бесконечно добрым, твердым, любящим старину и в то же время широко открытым в будущее. Будучи монархистом, не признававшим деспотии, и глубочайшим демократом, он всегда шел по пути сбалансированному. Но с Гарнеком у него были и серьезные разногласия, потому что Гарнек следовал по пути отрицания всякой метафизики. Уже позже Гарнек прочел для студентов цикл лекций, который назывался «Сущность христианства». Там он выразил свое кредо. Эта книга, блестящая по форме и содержанию, оказалась неспособной выразить сущность христианства. Для Гарнека те вещи, которые мы познаем таинственным интуитивным путем, как бы исчезают; он понимал, что наука не знает и не может знать ответа на вопрос, для чего мы живем и почему существуют мир и человек. Тем не менее он искал сущность в исторических фактах, что само по себе было уже порочно, ибо сущность любого явления познается интуитивным созерцанием. История дает только набор фактов. Трубецкой понимал, что путь к реальности для человека не закрыт. В этом отношении у него было серьезное расхождение с немецким ученым. Он пишет несколько работ, посвященных особенностям человеческого познания и обоснованию идеализма, как он его понимал. Он считает, что идея, согласно которой человек познающий совершенно одинок, а весь мир ему противостоит, — идея ложная. Трубецкой стремился показать, что человек складывает свои представления только благодаря тому, что он имеет контакт с мышлением двух субъектов, что он не одинок, что он вовлечен в некий поток целого.
Сегодня мы легко это понимаем: все наши слова, представления формируются с детских лет на основе контактов. Да, конечно, каждый человек — это центр воспринимающего мира. Но во времена Трубецкого этот факт не был известен. И когда ребенок воспитывался не в человеческом обществе, скажем, у зверей (как Маугли), — он не получал возможности развития своего субъективного «я» и мышления, и он на всю жизнь, даже вернувшись потом в человеческое общество, оставался неполноценным. Таким образом, даже развитие личности, ее психических свойств и мышления, необычайно тесно связано с тем, что сейчас мы бы назвали духовным единством человечества. Трубецкой называл это начало соборностью. Этот термин он взял у славянофилов, у Хомякова в частности. Он не был политическим славянофилом, то есть он не считал, что для России все западное противопоказано. Наоборот, он считал, что, несмотря на своеобразный путь России, ее культурная связь с другими народами, особенно Западной Европы, должна быть, и это — нормально. И в политическом мышлении Трубецкого повторяется его убеждение в том, что истинная культура — не та одинокая культура, которая всем противостоит, а культура, которая развивается только благодаря живой и постоянной взаимосвязи, в обмене, в диалоге с другими культурами. Поэтому он защищал свободу слова, свободу совести, свободу печати. A в то время это была острая проблема… Соборность мышления, соборность человечества, соборность народа… Разберемся, что стоит за этим понятием. Есть индивидуализм и есть его антипод — коллективизм. Индивидуализм необычайно возвеличивает «я», а коллективизм подавляет ценность личности. Соборность же — это третий путь, центральный путь, который славянофилы усмотрели в идеале христианства, в том начертанном в Евангелии принципе, где все объединяются, но никто не теряет своего «я». Исходя из этого, Сергей Николаевич строит и свою теорию. Он говорит, что человек мыслит, потому что он получил материал для мысли от других мыслящих существ. Но все наше мышление в целом возможно лишь потому, что существует некая объективная логика, объективное мышление, объективный дух. И вот здесь мы приближаемся к тем идеям, которые Вернадский впоследствии развил на базе естествознания. Сергей Трубецкой не произнес слово «ноосфера» (сфера разума), но явно уже предвосхищал ее в своих воззрениях. Человечество — единый организм не только благодаря генетическому коду, но и благодаря духовному единству и благодаря связи с абсолютным мышлением. Aбсолютное мышление приводит человека к Богу. Познать и жить человек может только в соотнесении с Aбсолютным.
К сожалению, умерший рано философ не смог до конца развить многие свои мысли. Впоследствии за него это сделал брат. Тем не менее можно вычленить у него два представления о единстве. Владимир Соловьев учил о всеединении человека и вселенной в Боге. С этим вполне согласен и Сергей Трубецкой. «Мы в Нем живем, и движемся, и существуем», как сказал апостол Павел. К этому Трубецкой добавляет некую духовную сущность, которую он называет по-старому, античному образцу Душой Мира. Живое мироздание. Земля живая. Человечество едино. Животные и растительный мир — это некий единый организм. И все Творение — это нечто живое, обладающее душой. «Мы знаем, что душа присуща, как какой-то вид сознания, и животным, и по-своему растениям. У нас нет основания считать, — писал Трубецкой, — что камень совершенно лишен его». И в конце концов он приходил к идее некой одушевленности твари, и находил подтверждение этому в писаниях мистиков, в переживаниях тех, кто любит природу, а впоследствии, это подтвердилось теориями Тейяра де Шардена и Вернадского.
Сегодня эти мысли оказываются весьма своевременны, становясь важнейшей основой экологической этики. Человек понимает, что он живет в живом мире, он — ее часть, причем часть несущая ответственность, потому что ему дано сознание. Земля и жизнь на ней — не просто случайное сплетение атомов и молекул, а организм. И страдания этого организма (пусть они и не такие, как у человека) в конце концов коснутся и человека. Трубецкого очень интересовала проблема, как идея об одушевлении твари преломлялась в античном мире. Он пишет диссертацию «Метафизика в Древней Греции». Это прекрасная книга, в которой он одним из первых среди русских мыслителей дает объективную, глубокую, блестяще написанную картину развития духовного эллинизма.
Впоследствии он развил те же идеи в большой работе «История древней философии». Вот тут на него сразу напали клерикалы. Протоиерей Буткевич, Aнтоний Храповицкий стали громить его в печати, грубо и совершенно недопустимым образом за то, что он видел в античном мышлении, в идеях Гераклита, Пифагора, Платона предчувствие, предвосхищение христианства. В этом он стоял на той же точке зрения, что и его друг, Владимир Соловьев. Соловьев писал, что истина не могла явиться сразу, в готовом виде. Истина подготовлялась, она проходила фазы исторического развития. И поэтому, если мы в Ветхом Завете имеем предуготовление мира к принятию Спасителя, то точно так же мы находим это предуготовление, пусть в другой, метафизической форме, в мире древнегреческой философии. И это было не изобретение Соловьева и Трубецкого, а верное следование традиции Святых Отцов. Ибо Отцы Церкви еще во II-IV веках буквально так мыслили и так писали.
Сергей Трубецкой написал одну диссертацию и переходит ко второй. «Учение о Логосе» — это его докторская диссертация. Она вышла за несколько лет до его смерти. В истории русской библеистики и в изучении античности — это уникальное явление. Книга, которая появилась 100 лет тому назад, не устарела и сегодня, несмотря на множество открытий в этой области. В ней Трубецкой развернул свой талант с полным блеском.
Апологет христианства. По мнению Булгакова, это выражение определяет самый интимный и основной мотив его философской работы. Раскрывать религиозную истину и защищать ее от лжетолкований и отрицания – такова ее цель.
Будучи научным исследованием по истории и философии христианства, по существу «Учение о Логосе» представляет собой не что иное как апологию христианства, защиту христианской истины против ее отрицателей среди ученых и философов. Сергей Трубецкой показал, как естественно и органично смелый критический взгляд сочетается с глубочайшим проникновением в смысл библейского повествования. А. Мень считал, что в изложении основ библейского богословия на русском языке до сих пор никого не было выше, чем Сергей Николаевич Трубецкой.
Задача и значение апологетики ограничены: нельзя вообще научить религии, а поскольку можно передать другому полноту религиозных переживаний, богатство религиозного опыта, этого поучения надо искать не у христианских философов или ученых, как бы ни были они велики в своей области, но в писаниях христианских подвижников, людей опытного, а не теоретического христианства. Но и задача апологета в трудное для религии время, полное всевозможных соблазнов, весьма важна. И тем, кто стремится найти нить в лабиринте современной мысли и знания, или хотя бы точнее ориентироваться в нем, и особенно той части людей, в которых начинает пробуждаться потребность религии, очень полезны будут философские и исторические исследованиях князя С.Н. Трубецкого.
Трубецкой не боялся смерти, ибо она побеждена была для него силою христианского убеждения. В этюде «О бессмертии души» он дал зрелое и спокойное исповедание своей веры. Мы читаем здесь: «Чем глубже познаем мы высшие духовные возможности человека, чем интимнее и глубже мы любим и познаем человеческую личность, тем более проникаемся мы сознанием ее безотносительной, божественной ценности, той умной красоты ее, которая как бы в видении открывается взору любящего и запечатлевает собою человеческую личность. От глубины, интенсивности этого сознания и зависит вера в бессмертие. Тот, кто увидел «образ Божий» в человеческой личности, не верит ее уничтожению. Не верит смерти и самой физической смертью человека приводится к признанию бессмертия его духовной личности. Когда умирает открывшаяся нам, понятая, любимая, чтимая нами личность, смерть ее ощущается нами как невыносимое противоречие и неправда. И перед нами ставится вопрос: чему верить больше – материальному факту тления, видимого уничтожения, исчезновения или же свидетельству нашего нравственного сознания, для которого личность остается нетленной в своей воспринятой, испытанной, пережитой нами духовности, в своей потенциальной или осуществляющейся божественности?»
Наследие Сергея Трубецкого составило пять объемных томов сочинений. В их числе — блестящая работа «Догматика и этика» — короткая, но четкая, где он показывает, что этика не может висеть в воздухе, что она обязательно уходит корнями в религиозное обоснование; что человек не может найти для этики оправданий в природе, в логике, в законе, в выгоде, наконец. То, что в одном случае выгодно, в другом нет, в одном случае соответствует природе, в другом нет. Поэтому этические принципы имеют происхождение в высшей духовности, утверждает философ. Сергей Николаевич Трубецкой поразил мир сочетанием гражданской позиции, глубокой учености, спокойного, аналитического ума — с твердой верой. Будучи профессором Московского университета, он считал, что место, где для всей страны куется интеллектуальная элита, должно быть местом свободы. Вот почему проблема автономии университета, его независимости от правительства, полицейских и прочих инстанций была очень важна для культуры России. И он за это боролся отчаянно, смело — обращался к царю, к сенаторам, и борьба была очень суровой. В конце концов, пожалуй, она его и сломила. Его избрали ректором Университета. Но его здоровье было уже сильно подорвано, несмотря на молодость лет… И всего 27 дней Сергей Николаевич пробыл на должности ректора. Он поехал в Петербург, чтобы опять хлопотать по этим делам, и там внезапно скончался от инсульта.
По определению о. Сергия Булгакова, жизненное дело князя С.Н. Трубецкого – служение христианской идее, воплощение ее во всех сферах жизни, в научном и философском творчестве, в политической жизни, в университетской работе. Свой философский дар Трубецкой не расточил на праздные и никому не нужные мудрствования отвлеченной и бессильной кабинетной мысли. Но применил к разрешению самых основных проблем философии, связанных с миром христианских идей.