В Борисоглебском переулке Марина Ивановна Цветаева жила в период с 1914 по 1922 год. Дом под номером шесть был возведён здесь в 1862 году по плану инженера-архитектора Александра Алексеевича Никифорова, автора целого ряда проектов московских домов. Им были построены дома на Моховой улице, Страстном бульваре, Петровке, в Трубниковском переулке и много где ещё. Этот дом строился в качестве доходного и был рассчитан на четыре квартиры. Интересно, что одно время дом принадлежал однофамильцу Марины Ивановны коллежскому советнику А.А. Цветаеву.
Семья Цветаевой стала сдавать свой особняк на Полянке, а жить решено было здесь, в полутораэтажной квартире №3. В Борисоглебском переулке Марина Ивановна поселилась с мужем Сергеем Эфроном и дочерью Ариадной – Алей. Цветаева любила арбатскую часть Москвы, и этот дом с необычной планировкой ей тоже очень приглянулся. Своим внутренним устройством он напоминал одновременно и старомосковский дом, и дворец. Комнаты с переходами из одной в другую словно ведут гостя по кругу. Цветаева говорила, что это не дом, а сборище комнат. Здесь Марина Иванова жила до самого своего отъезда из России.
Ариадна Эфрон так вспоминает квартиру в Борисоглебском: «Квартира была настоящая старинная московская, неудобная, путаная, нескладная, полутораэтажная и очень уютная. Две двери вели – левая в какую-то ничью комнату, с которой у меня не связано никаких ранних воспоминаний, правая – в большую темную проходную столовую. Днем она скудно и странно освещалась большим окном-фонарем в потолке. Зимой фонарь этот постепенно заваливало снегом, дворник лазил на крышу и выгребал его». И сейчас в доме-музее можно увидеть это «потолочное» окно. Комната была внутренней, и дневное освещение здесь можно было впустить только сверху.
Семья пробыла в этом доме вместе лишь первый год: Сергей Эфрон имел отсрочку от призыва в действующую армию как студент историко-филологического факультета Московского университета. Эфрон хотел уйти на фронт добровольцем, но медицинская комиссия не допускала его к службе из-за слабого здоровья. В марте 1915 года Сергей всё-таки отправляется на войну добровольцем, но в качестве медбрата. Несколько месяцев он провёл в санитарном поезде, который вывозил раненых с Западного фронта. Затем Эфрону удается поступить в юнкерское училище, его командируют в Петергофскую школу прапорщиков, а потом зачисляют в пехоту. В период революции и гражданской войны Эфрон участвует в боях против большевиков. Марина Ивановна теряет связь с мужем.
В период жизни в этом доме в семье случилось пополнение – у Марины Ивановны родилась вторая дочь – Ирина. В 1918 году дом «уплотнили». В голодные постреволюционные зимы Цветаева выстаивала очереди за пайком, рубила на дрова свою мебель красного дерева, топила «буржуйку» в гостиной, а к концу 1919 года положение стало отчаянным. По настоянию друзей Цветаева временно поместила детей в Кунцевский приют, где тяжело заболела старшая дочь и умерла младшая. Ариадну долго выхаживали после «жизни» в приюте. Цветаева так напишет об этом времени: «Старшую у тьмы выхватывая — младшей не уберегла».
Мёрзлые стены дома больше не хранили тепла, его охватывало медленное разрушение и запустение. Марина с Алей кочевали, перебираясь то в кухню – самое теплое место в доме, то в «чердачную», бывшую комнату мужа («Чердачное» – заглавие прозаического текста Цветаевой о быте того времени). Но в холодный и ветшающий дом продолжали тянуться люди. Здесь бывали Илья Эренбург, Вячеслав Иванов, Константин Бальмонт и другие. Гости приносили кто охапку дров, кто горсть табака (Марина курила), кто несколько картофелин или карточку для детского обеда, и Цветаева тоже делилась с ними последним, кому-то давала временный кров, кому-то посвящала стихи. Марина Ивановна пишет: «Бальмонт рад бы [помочь], да сам нищий. (Зайдешь, кормит и поит всегда.) Его слова: «я все время чувствую угрызения совести, чувствую, что должен помочь» — уже помощь. Люди не знают, как я безмерно — ценю слова! (Лучше денег, ибо могу платить той же монетой!)».
Летом 1921 года Цветаева через Илью Эренбурга получила долгожданное письмо от мужа, из которого узнала, что Сергей после войны оказался за пределами России и ждёт воссоединения с семьёй. Возникает цикл стихов «Благая весть», вызванный счастливым известием и надеждой на встречу. Вскоре Цветаеву впервые опубликуют в эмигрантской печати. «Современные записки» в трех номерах знакомят русский Париж с поэтическим голосом Цветаевой. На сборы, получение виз и сбор средств на дорогу у Цветаевой ушел почти год. Только в мае 1922-го она с дочерью смогла покинуть Борисоглебский переулок, уверенная, что прощается с Россией навсегда.
За годы жизни в этом доме Марина Ивановна написала не только стихотворения, здесь были созданы шесть романтических пьес, четыре поэмы, переводы, прозаические эссе, эпистолярные и дневниковые записи. В конце 1970-х годов дом в Борисоглебском хотели снести, но здание удалось сохранить благодаря медику Надежде Катаевой-Лыткиной, жившей здесь с 1940 года, она стала бороться за сохранение дома и памяти о Марине Ивановне. В 1986 году дом взяла в аренду Центральная городская публичная библиотека имени Николая Некрасова. А в 1990 году благодаря инициативе академика Дмитрия Сергеевича Лихачёва было принято решение о создании в доме музея Цветаевой. Надежда Катаева-Лыткина стала его почётным работником и занималась музеем до самой своей смерти в 2001 году. Сейчас музей можно посетить самостоятельно, а можно взять интересную экскурсию, которую проводят неравнодушные работники музея. В 2007 году возле дома-музея был открыт памятник Марине Ивановне Цветаевой работы скульптора Н.А. Матвеевой.
