Концерт гениального композитора завораживает наше воображение. Мелодия то нарастает, то утихает. Несколько тем повторяются, то по отдельности, то споря и смешиваясь друг с другом. Музыка способна передать то, чего не выскажешь словами. Наслаждение и отчаяние, любовь и ненависть, умиротворение и буря эмоций передаются в музыке, хотя что родной язык композитора может быть нам совершенно непонятен. Сходство поэта с композитором в том, что ритм и структура стиха несут не меньше смысла чем отдельные слова. Рифма в переводе отсутствует, но Екклесиаст, или, Проповедник, как часто переводят этот псевдоним, несомненно является гениальным поэтом, высказывающим то, что Бог вложил в его душу. Вся книга построена на завораживающем дуэте контрастных высказываний. В отличие от большинства книги Ветхого Завета, Екклесиаст не дает готовых предписаний. Каждый из его контрастов, как гениальный стих, представляет по крайней мере два противоположных высказывания об одном и том же. Обычно первое – оптимистически настроенное, второе – безудержно пессимистическое. Этими контрастами автор будто раскалывает и растаскивает в стороны половинки орехов, давая нам взглянуть на ядро, спрятанное под скорлупой.
“Все вещи в труде; не может человек пересказать всего; не насытится око зрением, не наполнится ухо слушанием.” Здесь выражено бесконечное многообразие окружающего нас мира, в котором ничто не повторяется в точности. Древнегреческий философ Гераклит, живший в пятом-шестом веке до нашей эры, сказал, “нельзя войти в одну и ту же реку дважды”, имея в виду, что поток тот же, но вода в нем постоянно меняется. Но вот звучит вторая тема. “Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем.” Разительная противоположность этих спорящих друг другом высказываний заставляет нас остановиться, задуматься. В следующем предложении Екклесиаст добавляет третью тему к своей мелодии. “Нет памяти о прежнем; да и о том, что будет, не останется памяти у тех, которые будут после.” Обозначается новый контраст — между бесконечностью мира и конечностью, ограниченностью людской памяти.
Кстати, о воде в реках. Екклесиаст отмечает, что моря, в которые впадают реки, не переполняются. Современному читателю мгновенно представляется круговорот воды в природе. Задумайтесь о нарушении круговорота воды в современном мире и о том печальном факте, что глобальные воздушные потоки порой сходят с кругов своих, приводя к катастрофическим последствиям. Откуда мог Екклесиаст знать об этом фундаментальном порядке столетия назад? Пытливому уму, знающему о Творце этого мира, легче построить правильные заключения, даже не имея сложного научного оборудования. Целесообразность в природе продолжает поражать и тех, кто заглядывает в глубинные структуры вещества и тех, кто внимательно наблюдает за повседневными явлениями доступными нашему взору. Однако, порядок в природе – это всего лишь фон в книге Екклесиаста. Он проводит расследование того, какова наша роль в этом мире. Зачем нам трудиться, если рано или поздно нас ожидает смерть? Зачем собирать материальные блага, если мы не знаем, кому достанется все нажитое и созданное нами? Зачем нужны начальники и правители, если некоторые из них несправедливы, а некоторые глупы и приносят больше вреда чем пользы? Эти мысли часто втягивают нас в водоворот сомнений и кажется, что выхода нет.
“Вздумал я в сердце моем услаждать вином тело мое и, между тем как сердце мое руководилось мудростью, придержаться и глупости, доколе не увижу, что хорошо для сынов человеческих, что должны были бы они делать под небом в немногие дни жизни своей.” В этом стихе Проповедник опять соединяет казалось бы несоединимое. Умеренное потребление вина доставляет телесное удовольствие так же, как познание мудрости доставляет удовольствие уму. Однако, занятия эти – взаимоисключающие, в каждый момент жизни приходится выбирать одно из двух. Глупость, употребленная в меру, может быть отдушиной в трудную минуту. Глупостью может быть и добрая шутка, и помощь незнакомому человеку. Однако, даже отчаянным шутникам и клоунам достаются горькие минуты, в которые познается мудрость. Неуместный юмор, глупость, дурачество вызывают злобу. Но и мудрость высказанная не к месту, может разрушить добрые отношения. Екклесиаст заставляет нас задуматься о месте для одного и другого, о том что в жизни должно быть место и наслаждению и тяжелому труду.
Тема эта продолжается в цикле высказываний о подходящем времени для всего. По крайней мере одно из них, “время разбрасывать камни, и время собирать камни” должно быть вам знакомо. В этих высказываниях Екклесиаст еще уплотняет свой и так тесный формат, втискивая по крайней два контраста в одну фразу! При этом он достигает огромного эмоционального воздействия на нас. Как не вспомнить о чем-то из своей жизни, глядя на высказывания, “время искать и время терять”, или “время молчать и время говорить”, или “время любить, и время ненавидеть”? Круговороты этих действий приводят в движение нашу жизнь, не давая покоя до самой смерти. Какое из них лучше? Найденная вещь, а тем более найденный человек приносят радость, но есть вещи, которые лучше потерять и не находить. Молчание – золото, но и слово – серебро. Любовь прекрасна, но из ненависти к несправедливости рождаются благородные поступки. Поразмыслив об этой коллекции парадоксов, мы начинаем догадываться, что каждое из приведенных в них действий само по себе ни хорошо и ни плохо в глазах нашего Творца, но действие совершенное не вовремя, направленное на ложную цель, приносит вред.
Пожалуй здесь самое время упомянуть, что единственная цепь высказываний, проходящая через книгу Екклесиаста без употребления парадоксов — это высказывания об отношении Бога к нашей жизни. Вывод о подходящем времени звучит так: “Все сделал Он прекрасным в свое время, и вложил мир в сердце их, хотя человек не может постигнуть дел, которые Бог делает, от начала до конца.” (2:11) Помните, во вступительной части книги Екклесиаст четко высказывает, что он пытается постичь, увы безуспешно: “И предал я сердце мое тому, чтобы исследовать и испытать мудростью все, что делается под небом: это тяжкое занятие дал Бог сынам человеческим, чтобы они упражнялись в нем” (1:13) Существует предел познания, на который Екклесиаст натыкался вновь и вновь в круговоротах познания тайны человеческой жизни. В пределе, к которому сходится все существующее под солнцем, он видит руку Бога, создавшего, нас, вложившего в наши сердца целый мир, но не дающего нам полного знания о сущности этого мира.
Противопоставляя высказывания о цели, с которой Бог дал нам труд душевный по осмыслению этого мира, Екклесиаст ставит бакены, маяки для нашего плавания по бурной реке с множественными водоворотами парадоксов. Он не дает нам найти однозначности ни в чем существующем под этим небом, озадачивает противоречивыми суждениями обо всем, начиная с отдельного человека и кончая целыми городами и странами. Потом, из относительности всего происходящего под солнцем и неизбежности физической смерти он находит один абсолют превыше этого мира. При множестве сомнений автора, которые он передает нам, он не сомневается только в одном, в Боге.
“Только это я нашел, что Бог сотворил человека правым, а люди пустились во многие помыслы” (7:29) Нам так необходим сильный духовный стержень, позволяющий отбросить все сомнения и заблуждения в трудную минуту! Не зная всей истины о Боге, Екклесиаст дает нам один очень важный ключ: истина эта проста и к ней не ведут многочисленные и запутанные мудрствования людей. Для того, чтобы лучше понять истину о Боге, мы настоятельно просим наших слушателей не оставлять своих занятий по Библии и непременно почитать Новый Завет, содержащий душевный закон спасителя нашего, Иисуса Христа.