В январе 1877 г. Фёдор Михайлович Достоевский получил письмо из московской тюрьмы от Авраама-Урии Ковнера. Главной темой его письма было объяснение его преступления и обвинение Достоевского в антисемитизме, обвинение, заставившее Достоевского оправдываться в ответном письме Ковнеру, говоря: «Врагом же евреев я не был». Ковнер был еврейского происхождения и родился в многочисленной и бедной семье в Вильне. Однако, несмотря на своё происхождение, он был агностиком и, как он сам пишет в своём письме, «возымел мысль сделаться реформатором своего несчастного народа». Сидел он в тюрьме за похищение значительной суммы денег с чистой годовой прибыли пайщиков в то время богатейшего банка России —Учётного банка. Ковнер, после получения последнего выпуска «Дневника писателя» от Достоевского, послал ему ещё одно письмо, в котором излагал свое мнение о вечности и о существовании Бога. Он пишет: «Я вполне сознаю, что существует какая-то «сила» (назовите её «богом», если хотите), которая создала Вселенную, которая вечно творит и которая никогда не может быть постигнута человеческим умом. Но я не могу допустить мысли, чтобы эта «сила» интересовалась жизнью и дейстивиями своих творений и сознательно управляла ими, кем бы и чем эти творения ни были».
Человек, будучи отделённым от Бога, не способен, благополучно управлять своим умом. Святое Писание разнообразно подтверждает эту истину: воля дана, чтобы выбрать жизнь, а не смерть, рабство добра, а не рабство зла. Все остальные варианты выбора необходимо подчинить этому. Достоевский пишет об этом в 1880 г. в своём последнем романе «Братья Карамазовы». Развратный семинарист Ракитин поддерживает чисто атеистическую точку зрения. Вспомним этот маленький разговор между Ракитиным и Алексеем Карамазовым:
— Ты Ивана не любишь. Иван не польстится на деньги.
— Быдто? А красота Катерины Ивановны? Не одни же тут деньги, хотя и шестьдесят тысяч вещь прельстительная.
— Иван выше смотрит. Иван и на тысячи не польстится. Иван не денег, не спокойствия ищет. Он мучения может быть ищет.
— Это еще что за сон? Ах вы… дворяне!
— Эх, Миша, душа его бурная. Ум его в плену. В нем мысль великая и неразрешенная. Он из тех, которым не надобно миллионов, а надобно мысль разрешить.
— Литературное воровство, Алешка. Ты старца своего перефразировал. Эк ведь Иван вам загадку задал! — с явною злобой крикнул Ракитин. Он даже в лице изменился и губы его перекосились. — Да и загадка-то глупая, отгадывать нечего. Пошевели мозгами — поймешь. Статья его смешна и нелепа. А слышал давеча его глупую теорию: «нет бессмертия души, так нет и добродетели, значит, все позволено». (А братец-то Митенька кстати помнишь, как крикнул: «Запомню!»). Соблазнительная теория подлецам… Я ругаюсь, это глупо… не подлецам, а школьным фанфаронам с «неразрешимою глубиной мыслей». Хвастунишка, а суть-то вся: «С одной стороны нельзя не признаться, а сдругой — нельзя не сознаться!» Вся его теория — подлость! Человечество самов себе силу найдет, чтобы жить для добродетели, даже и не веря в бессмертие души! В любви к свободе, к равенству, братству найдет…
Ракитин разгорячился, почти не мог сдержать себя. Но вдруг, как бывспомнив что-то, остановился.
— Ну, довольно, — еще кривее улыбнулся он, чем прежде. — Чего ты смеешься? Думаешь, что я пошляк?
Ракитин, как и Ковнер, поддавался искушению ложной свободы, вечно неопределённой воли. Он не улавливал глубокого смысла математической формулы: «Дважды два и без моей воли четыре будет». Независимо от того, насколько широк круг решений, который человек позволяет своему уму, существуют основные принципы порядка вселенной. Влияние человеческой воли может лишь изуродовать этот порядок, но не в силах разрушить его. В новом завете в первом послании от Иоанна пишется: «Тогда узнаем, что от истины мы, и успокоятся пред Ним сердца наши, в чём бы они ни обвиняли нас—Бог больше нашего сердца, Он знает всё. Братья дорогие, если не осуждают нас сердца наши, смело можем обращаться к Богу…Не тот ли побеждает мир, кто верит, что Иисус—Сын Божий?».